Настоятель Илиинского храма, архимандрит Савва, о традициях, математике и научной фантастике. Интервью Воскресной Илиинской школе

– Отец Савва, мы общаемся с Вами в преддверии Пасхи. Мы знаем, что Вы выросли не в России. А какие Пасхальные традиции были в Вашей семье, проживающей во Франции.

– Традиции такие же, как и в России. Пекли куличи, красили яйца, делали паски. С раннего детства я прислуживал в алтаре, поэтому Страстная и Пасха для меня связаны с богослужебным кругом. А дом, конечно, к празднику готовили родители. Мы собирались в семейном кругу, христосовались. Все как у всех. Но в некоторых приходах Франции, в том числе в нашем приходе в Кламаре, существует особенность: пасхальную снедь освящают не в течение Великой субботы, а между Пасхальной заутреней и ночной Божественной литургией.

А еще есть обычай украшения одежды Пасхальной символикой, причем как мужчинами, так и женщинами. Мужчины вставляют в петлицу английскую булавку, на которую цепляется подвеска в виде красного однотонного Пасхального яйца. А женщины надевают кулоны в виде Пасхальных яиц, уже в разном цветовом и узорном исполнении, иногда с камнями. И эти подвески и кулоны принято друг другу дарить. С возрастом у прихожанок собираются целые ожерелья, которые они носят в Пасхальные дни. 

– Спасибо. Давайте вернемся в Россию. А почему после службы Вы общаетесь с прихожанами за чаем?

– Примеры общения настоятеля с прихожанами я увидел здесь, в России, в Москве, в Свято-Троицком приходе в Хорошеве. Его настоятель владыка Марк, он сейчас митрополит Рязанский, организовывал такие чаепития и общения людей по окончании богослужений. Ставили большой самовар и владыка сам разливал чай. По началу, я тоже сам разливал чай, а потом попросил помогать нашу молодежь. Потому что, если сам чай разливаешь, не получается пообщаться с людьми, а многие этого хотят. Мое желание общаться связано также с проведенным в Западной Европе детством. Там мало людей в приходах, все друг друга знают. Если на службе бывало 30-40 человек, то считалось, что пришло много народу. Поэтому общение продолжалось и вне богослужебного периода. Я считаю, очень важная часть приходской жизни – это общение мирян и священника. Не просто человек пришел на исповедь и что-то там прошептал или послушал батюшку. Важно, чтобы было живое общение. Это и есть нормальная приходская жизнь, собственно, общение друг с другом – это основа жизни прихода.

– Почему Вы решили связать свою жизнь с духовенством?

– Алтарничать я стал с раннего детства. На Западе это широко распространено в церковных кругах. Так получилось, что некоторое время фактически я был единственным алтарником в нашем маленьком приходе. Мне понравилось помогать за богослужением, это мне пришлось по душе. Потом, к сожалению, был период, когда не хватало священников, и наш пригородный приход на некоторое время закрылся. Тогда я перешел в кафедральный собор, расположенный в самом Париже, –  Александро-Невский собор. В нем служил владыка, и он взял меня в иподиаконы. Владыка Сергий, архиепископ Евкарпийский, на меня очень сильно повлиял. Несмотря на большую разницу в возрасте, мы были с ним близки по восприятию жизни, по целому ряду размышлений. Очень любили богослужения, устав богослужений. Я об этом очень много читал, и владыка был таким же. Мы обменивались мнениями, обсуждали. Кроме того, владыка так же, как и я был сыном эмигрантов, и у него сохранилась поколенческая связь с Россией. Мой отец эмигрировал из СССР, здесь у меня остались дедушка и бабушка, дяди, другие родственники. Вообще, мои сверстники – это уже третье или четвертое поколение эмиграции. В большинстве своем они уже не помнят русский язык, с трудом на нем говорят, хотя многие сохранили православную веру. Как они сами себя определяют, они – французы русского происхождения. Однако что у владыки, что у меня, было все иначе.

Я всегда любил математику, она мне нравится свое стройностью, какой-то завершенностью, но при этом и тем, что в ней всегда можно что-то новое для себя открыть. Дойдя до ступени «неполного высшего образования», я уехал в Россию и поступил в Московскую духовную семинарию. Выбор был для меня органичным: в определенный момент пришлось выбрать, либо продолжить серьезно заниматься наукой, либо пойти по духовной стезе. В тот момент, когда я об этом размышлял, мне один из лучших преподавателей математики, который жил этой наукой и умевший красочно описывать какие-то ее теоремы, а не просто излагать математические доказательства, сказал: «Вы должны только о ней (математике) и думать целыми днями и не спать. А если все-таки заснули, то чтобы вам о ней снились сны и кошмары». Это сущая правда. Нужно отдавать все свои силы, всего себя интеллектуально посвящать науке. В какой-то момент это стало несовместимо с алтарничеством. Можно заниматься математикой и при этом оставаться верующим, если ты прихожанин. Но на том уровне вовлеченности в церковную жизнь, на каком я тогда уже был и которого я хотел, это уже было невозможно. Нужно было сделать выбор: либо идти по церковному пути, либо по светскому. Я выбрал семинарию и через какое-то время стал монахом, а впоследствии священником.

– А были ли предпосылки к тому, что Вы решили стать монахом?

– Наверное, исходя из максимализма, некогда озвученного моим преподавателем-математиком.

– А почему Ваш отец решил эмигрировать из СССР во Францию?

–  Мои папа и мама дальние родственники. Мой дед, мамин отец, который жил во Франции, был крупным инженером в фирме, которая плотно сотрудничала с СССР. Они строили радиолокационные радары для гражданской авиации, насколько я помню. Когда он приезжал сюда, то познакомился в Москве со своей дальней родней: с моими бабушкой и дедушкой по отцовской линии. Потом его дети стали приезжать в Советский Союз, и здесь мои мама с папой познакомились, потом поженились в 1977 году. Первые годы после свадьбы они жили в Москве, хотя рожать меня мама ездила во Францию, но месяца через два вернулась обратно. Здесь она работала переводчиком. В 1980 году мы выехали во Францию.

– Отец Савва, чем Вы занимаетесь вне прихода, вне храма?

– Общаюсь с друзьями, стараюсь много читать, помимо чисто церковной литературы. Люблю беллетристику, либо книги из социальной или экономической области. Сейчас вот взял учебник по русской истории, написанный за границей, ученым, который отсюда эмигрировал. Понял, что мне нужно вспомнить даты и факты, потому что в целом все помнишь, а детали забываются. Но времени-то на самом деле у меня немного. Пять дней в неделю я работаю в Московской Патриархии, в учреждении при Святейшем Патриархе. Это послушание занимает очень много времени. Рабочий день начинается не слишком рано, в десять утра, зато сидим мы, как правило, до глубокого вечера – восьми-девяти вечера, а я частенько и до десяти, потому что в Управлении делами Московской Патриархии у меня руководящая должность.

– Вы сказали, что читаете книги. Я так понимаю, что в основном издания научно-популярного стиля. А художественную литературу? Какие Вам писатели больше нравятся?

– Самые разные. В какой-то момент я очень увлекался научной фантастикой. Мне это было занятно. Но, конечно, люблю и классиков. Например, Н.В.Гоголя, какие-то вещи у Л.Н.Толстова, скажем, «Севастопольские рассказы». «Войну и мир» я несколько раз, кстати, перечитывал. Но все-таки тяжело иногда дается этот роман. Не потому что большой объем, а потому что в нем идут философские размышления о жизни, которые, на мой взгляд, не всегда правильные. Однако перечитывал несколько раз. Наверное, через какое-то время еще раз вернусь к этому произведению. Честно скажу, современных авторов я меньше знаю. Стругацкие, Лукьяненко… Хотя он сейчас, как мне кажется, совершенно исписался. Но у него есть несколько довольно забавных вещей, которые прекрасно подходят для отпуска, когда, учитывая интенсивность работы, хочется отключиться. Когда был подростком, по нескольку раз читал и Жюля Верна, и Виктора Гюго в оригинале на французском языке, и Вальтера Скотта и, соответственно, наших писателей. Еще у меня есть любимые авторы, произведения которых сегодня мы относим к нон-фикшн. Люблю мемуары, причем не совсем стандартные. У меня есть несколько книг авторов, описывающих воспоминания о гражданской войне в России в 1918-1921 годах, участников «белого» движения. Ими я взахлеб зачитывался, когда читал впервые. И сейчас с удовольствием иногда перечитываю воспоминания последнего руководителя Всероссийской сыскной полиции А.Ф.Кошко. У него очень интересная зарисовка дореволюционной жизни, жизненные, интересные сюжеты. Одно дело – читать историю, другое – описание того, как действительно жили люди. 

Беседовала Елена Монахова
Фотографии из личного архива и из архива Илиинского прихода
Пресс-служба Восточного викариатства Москвы по материалам сайта храма